Лукерья хлопотала у печи, когда Семён вернулся домой. За его руку держалась маленькая Анна. Остальные детишки резвились, но, увидев отца, притихли, как будто предчувствовали что-то очень важное.

- Ну, всё, Лукерья, сегодня вручили повестку, послезавтра на фронт, - снимая кепку, произнес Семён.

Жена тяжело вздохнула, глубокая тень горечи отпечаталась на её лице. Она взяла ухват и стала вытаскивать из печи чугунок с картошкой.

- Ты с ребятами поезжай в Мелогору. Здесь оставаться не имеет смысла, а там всем вместе будет легче, - заботливо произнес Семён.

- О нас не беспокойся, не пропадем. Себя береги. Мог бы ведь остаться, ребятишек вот… - начала Лукерья.

- Не мог, - перебил Семён, - отсиживаться молодому мужику в тылу? Не правильно это!

- Ну, что ж, вещи надо собирать коли так, - Лукерья тихо, не привлекая внимания, заплакала.

Наступило 23 августа 1941 года. В этот день был самый большой набор мобилизованных. Мезень провожала своих мужчин на фронт. Семён был спокоен, сосредоточен и уверен, что война закончится победой. Он отправился в горсовет, а Лукерья с детьми поспешно собирались идти на митинг в городской сад. Народ стоял в тихом безмолвии, пока не заговорили выступающие. Люди ловили каждое слово, и вместе с ожиданием скорой разлуки в их сердца стучалась робкая надежда на скорое возвращение своих мужчин. Семён чувствовал настроение людей и в своей речи попытался вселить веру в безоговорочную победу над врагом. На трибуну вышел бухгалтер сберкассы Василий Сергеевич Клыков. Его речь была взволнованной, полной решимости в победе. Он закончил своё выступление словами:

- Мы вернёмся с Победой, разобьём врага!

Послышались аплодисменты. Пора было начинать движение. И тут раздался плач. Женщины, старики, дети обнимали своих мужчин. Лукерья обняла Семёна, едва сдерживая слёзы. Семён поцеловал жену, обнял детей, улыбнулся, приободряя семью, и уверенно зашагал к колонне. Он взял с собой маленький блокнот, о котором позаботился заранее, решив, что по пути следования будет писать дневник.

Мобилизованные солдаты прибыли в Нисогору, оттуда до Пинеги шли пешком. По пути они заходили в деревни и спрашивали у местного населения, как дела на фронте, что говорят по радио. Порадовать их было нечем – наши войска отступали. Мужчины тяжело вздыхали. Никто не знал истинного положения дел на фронте и о силах врага тоже. Семён каждый день вёл короткие записи в своём дневнике. Отступление наших войск не вселяло оптимизма, но надежда, что война закончится победой, ни на минуту не исчезала. Он скучал по семье, скучал по Лукерье, по дому, щемящая тоска накатывала ближе к вечеру, когда пространство заполняла быстронадвигающаяся темнота.

Из Пинеги до Архангельска мобилизованных везли на пароходе. Тридцать первого августа в час дня они прибыли в Архангельск. В два часа дня были в Цигломени.   Военнослужащих разместили в местном аэроклубе. В воздухе витало напряжение. О событиях на фронте солдаты узнавали из газет. С началом сентября новобранцев стали поэтапно отправлять на фронт.   Спустя два дня Семёна и его товарищей отобрали в миномётную команду. Незамедлительно начались практические занятия. Отправка на фронт была назначена на десятое сентября, но её отложили. И лишь четырнадцатого их повезли в Архангельск. В этот же день Семён отправил посылку с домашними вещами домой, в Мелогору.

Прибыв в Архангельск, солдаты получили новое обмундирование. На ночлег их отправили в Молотовск, и уже оттуда солдаты прибыли вначале в Нёнаксу, а затем в деревню Сюзьма, где началась постоянная учёба и практические занятия. Семён регулярно писал письма жене и родным, зная, как они волнуются за него, а также отправил письмо в горсовет. Двадцать пятого октября Семён   получил   должность заместителя политрука и был освобождён от занятий. Через неделю Семёну пришло первое письмо от Лукерьи, радости его не было предела. Письмо стало глотком свежего воздуха в постоянном ожидании и непрекращающемся напряжении. Читал и перечитывал ещё и ещё раз и улыбался, вспоминая семью и довоенные будни.

Татьяна Едуш. Дорогорское.

Продолжение следует...