В нашем районе нет живых юнг первых двух школ. Но юнга есть. Из той самой рыбопромысловой мореходной школы. 

Это Николай Алексеевич Личутин из Мезени. 

Шел 1943 год. Стране нужны были мальчишки, которые за короткое время могли бы подготовиться заменить взрослых на море. 

Задача была одна – постоянно пополнять кадрами флот. Архангельск в годы войны стал основным, крупнейшим в стране портом, через который поступала помощь из Европы и Америки. В цифрах - это около 4 миллионов тонн стратегических, важных для фронта грузов, более 330 советских и иностранных судов. 

Кроме того, спешно переоборудованные из рыболовных траулеров корабли активно участвовали в боевых действиях: охраняли транспортные суда на переходах, несли дозорную службу, доставляли военные грузы и личный состав, тралили - причем не только рыбу, но и мины.

В условиях военного времени работа моряков торгового и тралового флотов Северного бассейна мало чем отличалась от боевой. И от юных матросов, которых готовили школы юнг, ждали взрослой и ответственной, несмотря на опасность, работы. Ведь еще приказом Наркомфлота СССР № 300 от 16 октября 1942 года несовершеннолетним юношам было разрешено в качестве матросов выходить в рейсы на торговых и боевых кораблях.

В ускоренном порядке мальчишек начали обучать морскому делу. Во все эти школы брали детей «исключительно из семей погибших моряков, фронтовиков, сирот и многосемейных». 

Именно из последних, как тогда принято было говорить, «многосемейных», и попал в юнги герой нашего повествования, юный мезенец Коля Личутин. 

Не только романтика, не только мальчишеское желание попасть на войну были тому причиной. Была еще одна - многодетную семью кормила одна мать, отец, пять лет отслуживший на флоте, сильно болел, он умер в конце войны. Выручало только то, что мама, отменная портниха, все время подрабатывала, несмотря на тяжелую работу в колхозе. 

Когда в 1943 году в Малослободской школе стали набирать желающих учиться в школе юнг, мать, не раздумывая, отпустила рвавшегося туда среднего сына. Для него морское училище было, пожалуй, единственной возможностью прокормиться, получить образование и профессию. 

Школа юнг находилась за рекой, в Каменке. Учебный корпус школы, столовая и общежития размещался на берегу реки Мезени, рядом с конторой Мезенского морского порта. 

И вот 13 – 14 летние мальчишки, получившие настоящую морскую форму: брюки с клиньями и бескозырки с надписью "Мореходная школа юнг НКРП СССР", приступили к занятиям Как вспоминал будущий краевед Николай Окладников, а тогда товарищ Коли Личутина по училищу, юнги с интересом изучали навигацию, судовые механизмы и плавательную практику. Все это преподавали специалисты Мезенской моторно-рыболовной станции и Мезенского морского порта, а общеобразовательные дисциплины - учителя Каменской средней школы. Тех, кто не успевал по каким-то предметам, сразу отчисляли. 

Вся подготовка заняла лишь осень и зиму, уже весной 1944 года юнги были переведены в Архангельск, на Факторию. Собственно, подготовка на этом и закончилась. Все остальные знания юные матросы получали на практике – в море, на корабле.

Мальчишки не голодали  – кормили юнг хорошо, хлеба хватало. «Не гОлодно было», - говорит Николай Алексеевич. Хоть в этом мама не ошиблась, когда решилась отправить своего 13-летнего сына в большую жизнь. 

Сегодня, когда прошло столько лет, Николай Алексеевич вспоминает…вкус шоколада – немыслимой роскоши тех лет. А  давали его тем из ребят, кто не курил. Курящих ждал еще и карцер – дисциплина у юнг была жесткая. Еще юнги выгодно отличались от воспитанников ФЗУ, которых немало тогда было на Фактории, хорошей, добротной обувью. А фэзэушники стучали по тротуару деревянными ботинками.

Сегодня понятно, почему в таких исключительных условиях жили юнги – страна ждала от них в ближайшее время тяжелой работы на грани риска. Вряд ли мальчишки об этом догадывались. 
Весной 1944 года началась их 15-месячная морская практика на рыболовном траулере «Аскольд», который в годы войны был превращен в посыльное судно беспроволочного размагничивания Северного флота под военным номером 42. Экипаж судна состоял из 41 человека. Как вспоминает сегодня Николай Алексеевич, только два из них были «натуральные военные моряки». 

«Эти неказистые на вид кораблики, созданные на основе обычных рыболовных траулеров и имевшие, как правило, команду из бывших рыбаков, оказались поистине бесценными чернорабочими войны. Хорошие мореходные качества и прочные корпуса позволяли кораблям типа «РТ» выполнять боевые задачи в условиях сильного волнения моря и ледовой обстановки. Переоборудованные корабли активно участвовали в боевых действиях: охраняли транспортные суда на переходах, несли дозорную службу, занимались тралением, доставкой военных грузов и личного состава. В районе главной базы Северного флота действовало около 20 бывших траулеров, входивших в дивизион сторожевых кораблей и дивизион морских тральщиков охраны водного района», - так писал о них историк военно – морского флота И. Козлов.

Первая запись в трудовой книжке Николая Алексеевича Личутина сделана именно тогда, 03 мая 1944 года.

Николай Алексеевич вспоминает, что ходили они на «Аскольде» вдоль побережья Белого моря до островов Скандинавии. Какие задания выполняли? Разные. То разведчиков на скалы забрасывали, то снаряды и пулеметы подвозили, то тралили, а чаще всего не знали, куда идут и что везут. Наверное, поэтому и страха особенного не было. Хотя знали, что море заминировано, и сами не раз эти мины видели. И о ребятах, таких же юнгах, на минах подорвавшихся, слышали. Но об этом не болтали, делали вид, что не замечали опустевшие кровати.

Судя по документам, РТ «Аскольд» выполнял работу по беспроволочному размагничиванию, очень важную для военных судов. У всех юнг, работавших на таких судах, в трудовой книжке это время значится как учеба. 

Эта запись в трудовой да характеристика судна «Аскольд», пожалуй, единственное свидетельство для большинства этих юных моряков, что выполняли они настоящую боевую работу с риском для жизни. Никаких других документов у них не было, в списках членов корабля они не значились. А воспоминания к делу не пришьешь.

Закончится эта учеба в 1947 году – когда, собственно, было проведено масштабное разминирование Белого и Баренцевого морей. За учебу Николай Алексеевич получит Похвальный лист и профессию моториста первого класса и отправится на три года в армию. 

Пройдут годы. Николай Алексеевич вернется домой в Мезень, обзаведется семьей и счастливо заживет. В 1955 году поступит на работу в Мезенский аэропорт. Сначала мотористом – дизелистом, потом будет переведен на должность радиотехника, затем электромеханика. В Мезенском аэропорту он отработает в общей сложности 35 лет и перед выходом на пенсию успеет поработать еще и плотником все в том же аэропорту, благо что и мастеровыми талантами Бог не обидел. 

Уже много лет Николай алексеевич на пенсии. Ушла из жизни жена, с которой прожито в мире и согласии много лет. Все чаще подводит здоровье. Еще перед выходом на пенсию обнаружится, что у него профессиональное заболевание плавсостава машинно –котельных отделений судов – глухота, которая со временем будет только усиливаться, как, впрочем, и другие болячки. 

Но 88-летний юнга Личутин опрятен, улыбчив и доброжелателен. И несгибаем в желании остаться доживать век в своем доме, несмотря на уговоры сына и невестки. Этот дом и все необходимые вокруг него построено его руками еще 60-е годы. 

В 2010 году он попросил о помощи городскую администрацию и Управление соцзащиты по Архангельской области. Но чиновники решили, что претендовать на улучшение жилищных условий он не может – не подпадает под категорию «участников Великой Отечественной». Документов, однозначно подтверждающих его работу на РТ «Аскольд» в военное время, нет. 

Выручили бы ведомости с заработной платой, в которой расписывались юнги, но их поиски пока ничего не дали. Хотя, как выяснилось, некоторые юнги их из этой школы, правда, постарше, сумели доказать свою военную службу. 

Про себя же Николай Алексеевич вздыхает: «Годки не вышли». Он не уверен даже, что сам расписывался в ведомостях – скорее всего, за них это делали воспитатели. Да кто же тогда думал, что нужно будет доказывать такие факты!

Его свату фронтовику повезло больше. 20 лет его дети безуспешно искали в советских архивах доказательства четырехлетнего пребывания отца в немецком концлагере. Пока это не сделал благотворительный фонд Германии. 

Сидя в гостях у Николая Алексеевича, мы вместе с помощником областного депутата Мариной Таракановой ломали голову, куда еще можно обратиться за помощью. 

Нужно срочно и капитально ремонтировать его дом, поскольку переезжать он не хочет. А живет он в доме, построенном своими руками в далеком 1956 году. Конечно, этот дом без удобств. В нем очень холодно зимой. Льгот на улучшение жилищных условий у него тоже нет – частное жилье не входит в программу переселения из ветхого и аварийного жилья. Как помочь? В какие двери и инстанции еще постучаться, чтобы было принято принципиальное решение о признании юнги Личутина ветераном Великой Отечественной войны? 

Или кто бы мог откликнуться на такое хорошее дело, как ремонт дома? В свое время обращения от помощника областного депутата были и в адрес организации, где ветеран бессменно отработал долгие годы. Но чиновничья память – коротка, к сожалению. Результата нет. А ответы на эти вопросы надо найти, пока человек жив. 

Юнги не стареют, но могут не дождаться нашей помощи… 

Марина Потрохова.