С уверенностью можно сказать, что мезенцам лапти были знакомы. Однако большого распространения они, по крайней мере, в конце XIX - начале ХХ веков, не имели.

Плели лапти у нас не из лыка, как это делалось в других губерниях России, а из бересты. И ходили в них, в основном, в лес да во хлев. Причем, в понизовских деревнях лапти почти не использовались, а в поморских сёлах их не знали и вовсе. И чем выше по течению Мезени вы станете подниматься, тем чаще старики смогут вам рассказать о лаптях. А в одной из шуточных (корильных) песен (она опубликована в сборнике «Песенный фольклор Мезени», выпущенном Пушкинским домом в 1967 году), например, поётся: «Мастера лапти плести – лебцана…» (жители деревни Лебской Лешуконского района).

Нельзя обойти вниманием здесь и поговорку, бытовавшую в пореченских деревнях: «Гули-погули - лапти обули…». То есть: если не заниматься делом, не трудиться, а только, как говорят на Мезени, «балахрыстить» (бездельничать), то придётся и в лаптях ходить. Таким образом, вероятно, лапти, где их носили, могли быть и обувью беднейших.

Кстати, наверное, мезенцы не были мастерами плести лапти. В 1943 г. району было дано задание изготовить 1600 пар лаптей, но оно так и осталось невыполненным.

Самыми же распространёнными у нас были башмаки – низкая кожаная обувь, почти буквально повторяющая головки сапог. Называли их также и котами, и опорками, и головками. О широком распространении этой обуви свидетельствует и упоминание башмаков в местных песнях. Так, в одной из них говорится:

-Да уж я прялочку на лавочку,

Башмачки под кровать,

Я башмачки под кровать,

Сама скок на кровать…

Шились башмаки чаще на прямую колодку – одинаково что на правую, что на левую ногу. В более позднее время делали их иногда уже и на косую колодку, отдельно на левую и правую ноги. А назначение башмаки имели самое различное: носили их женщины и мужчины, обували на работу и в гости. Если женщины в башмаки надевали шерстяные носки или чулки до колена, то мужчины в основном носки. Носки и чулки вязались из овечьей шерсти. Причём в понизовских деревнях они делались совершенно белыми, а в лешуконских – пёстрыми, с разноцветным орнаментом. «Пёстрое» вязание (в том числе и рукавиц) было распространено вверх по Мезени, начиная с Черсовой, и на Пёзе.

Интересно отметить попутно такую деталь: в 1911 году Мезенский уезд (а в него тогда входили нынешний Мезенский и Лешуконский районы, западная часть Ненецкого автономного округа до реки Индиги и Пысская волость, отошедшая впоследствии к Коми АССР) по поголовью овец – 20269 голов – занимал второе место по губернии (после Шенкурского). Однако в Шенкурском уезде проживало населения в три раза больше, чем в нашем. Таким образом, количество овец, приходящихся на одного человека, на Мезени было самым большим по губернии. Это и давало возможность иметь в достаточном количестве и тёплые шерстяные носки, и чулки, и валенки, и рукавицы.

Башмаки в некоторых деревнях дожили до 50-х годов нашего столетия. Перед войной их место постепенно стали занимать … галоши.

Но башмаки – обувь всё-таки домашняя. В них хорошо по деревне ходить, да и то не по грязи, легко в них в сухую погоду. А в чём идти на промысел? Для этого на Мезени использовались два вида сапог – вАтары (ватАры) и бахилы (бафилы). Те и другие, как и башмаки, шились обычно на прямую колодку, но имели длинные голенища, подобно нынешним рыбацким сапогам. На промысле голенища таких сапог подвязывались к поясу тоненьким ремешком, а ниже колена закреплялись подвязками.

Сапоги мезенских промысловиков разнились между собой способом крепления подошвы: у ватар она прибивалась к передам деревянными шпильками, у бахил – пришивалась. По-разному они были и распространены: ватары характерны для сёл, расположенных по берегам Мезени, бахилы – для Поморья.

Добрые ватары долго служили и парадной обувью для мужчин. Ещё в 20-30-е годы многие молодые мужчины считали за честь иметь «на выход» ватары.

Шить ватары из выделанной коровьей кожи умели многие. Мастер выкраивал по шаблону переда, вырезал заготовку для голенища. Затем брал вервь – пропитанную варом нитку, вплетал в её концы свиную щетину и начинал тачать голенище сразу двумя концами нитки. Потом он пришивал готовое голенище к головке и зашивал задник. После этого головку сапожник натягивал на колодку, вставлял стельку и начинал короткими берёзовыми шпильками прибивать её к передку. Чтобы задники были прочнее и не стаптывались, в них вставлялась береста.

Так же шились и башмаки. С той лишь разницей, что к ним не надо было приделывать голенища.

В начале ХХ века пришли в деревню из города ботинки: мужские (их иногда называли гамашами) и женские - на высоком каблуке, с длинной голяшкой. У мужчин, кроме того, уверенно стал пробивать себе дорогу обычный сапог. И позиции местной кожаной обуви, особенно выходной, пошатнулись. А модные женские ботинки дочери донашивали ещё в 50-е годы.

А вот валяная обувь оказалась долгожителем – и теперь ещё в холодную зимнюю пору носим мы валенки. Более того, современные, красивые, ярко декорированные валеночки сегодня снова входят в моду. На Мезени валенки называли «катанцами». Слово «катанцы» было ходовым, обычным для мезенцев. Вот даже корильное прозвище жителей деревни Ручьи было «непарны катанцы», то есть разные. Слово же «валенки» было редким и свойственно в основном людям приезжим.

Мастеров катать валенки (катанесьников) было значительно меньше, чем шить башмаки или ватары. Чаще этим делом занимались жители лешуконских деревень и коми. Причем занятие это часто было побочным у коновалов, которые, в свою очередь, были известны далеко за пределами Мезени – даже в Тобольской губернии. А на Вологодчине, говорят, существовала даже поговорка: «Ходит вас тут, как мезенских коновалов».

В отличие от фабричных, именовались мезенские валенки «своекатаными». Они мягкие, тёплые, не натирали ногу и легче фабричных.

Особо надо сказать о валенках пришивных. Сейчас они стали редкостью – вышли из моды: и потому что мастера повывелись, и потому что не очень эстетично выглядят, и потому, что пришла в наш быт новая обувь. Однако те, кто работают зимой в лесу, в снегах, ещё недавно сожалели, что негде купить низкие валенки. Дело в том, что нога в них чувствует себя свободно, а сделанная из ткани голяшка, как у бахил или ватар, привязанная к поясу, защищала ногу от снега.

Голяшка низких валенок обычно ткалась из белой шерстяной пряжи, промывалась в горячей воде, после чего сама по себе скатывалась и делалась плотной. Сверху она обтягивалась домотканым полотном. В более позднее время стали голяшки делать на вате. Ниже колена они подвязывались подвязками. Особым способом крепились и сами подвязки на ноге – этому надо было научиться.

У поморов на зимнем промысле использовались также тобоки. Они имели форму бахил, только шились из звериной шкуры – нерпы или лося – мехом наружу. Нередко тобоки делались до колена – на выход.

Носились тобоки так же, как бахилы. Для тепла зимой как тобоки, так и бахилы обували с липтами – меховыми чулками.

И были ещё тобуры – полусапоги, сшитые из оленины, мехом наружу. Их надевали зимой поверх бахил или тобоков. В пореченских деревнях их часто называли тюнями.

И, наконец, пимы. Шили их и продавали, как правило, ненцы и коми. Длинные, как бахилы, с липтами, пимы были незаменимы в длительных зимних поездках, особенно в извозе.

Другое сейчас время, другие запросы – другой стала и обувь. И многое из того, о чем сейчас было сказано, можно увидеть только в музее.

Василий Дранников, краевед. Фото из архива Мезенского историко-краеведческого музея.

Автор просит читателей сообщить свои замечания по опубликованному материалу в Мезенский историко-краеведческий музей. Дело в том, что в разных поселениях нередко вещи, имеющие одно и то же назначение, могли делаться и называться по-разному.