Попросила меня одна женщина, чтоб на её юбилее для гостей я свою сказку «Подруги» рассказала. А мне трудно, что ли? Да я такому делу завсегда рада! Самое здесь сложное – чтоб у сказочницы (у меня) шаль была плечи накрыть, без шали никогда не рассказываю, но уж в этот раз шаль заиметь – не только не трудность, а глаза мои разбежались, какую выбрать. Центр культуры предложил взять любую из всех имеющихся у них, да соседка моя дала фирменную, новую, с этикеткой даже, которую её мужу-учёному в подарок москвичи привезли, а сама именинница не только фирменную, так ещё и с именным рисунком, представила (ей как раз в дар на юбилей послали). Но в продаже я увидела понравившуюся больше всего и по цене сходную шаль. Решила своей обзавестись: не к лицу сказочнице перед каждым выступлением о шали заботиться – пусть будет у меня своя, отменитая!

Подруги

         Подружились навага с корюшкой. В одной реке жили. Друг без друга не ели и не пили, а покормятся – на прогулку по вольным водам отправятся: где водорослями полюбуются, где среди травы в прятки поиграют, а нагуляются – начнут рядить-судачить. Всем соседям косточки перемоют. Выходит, что все плохи, одни они хороши. Лучше их в белом свете не сыскать.

         Пересуды закончатся – к проруби поплывут, смотрят, как их соседи-дурёхи червяков хватают да на крючки попадаются. И тут подруги судят:

         - А поделом им, коли ума нет!

         Заодно рыбацкие разговоры слушают, новости узнают: кто сколько наловил, где лучше клевало, куда рыбу нынче сдают и почём. Тут-то подруги и узнали, что навагу принимают по семьдесят рублей за килограмм, а корюшку – по сто сорок. С той поры их дружба дала трещину. Навага недоумевает:

         - И чем корюшка взяла? Что в ней такого, чего во мне нет? В одной реке живём, одни рыбаки нас ловят. Обидно!

         А корюшка заважничала, подумывать стала, что неровню себе в подруги выбрала. И чего ради она, корюшка, должна с дешёвой навагой знаться?

         Так их дружба крепкая на нет и сошла. Зажили каждая сама по себе. Скучно, конечно, зато обиды нет.

         Так бы и жили они ещё неизвестно сколько лет, если бы судьба их опять вместе не свела. Не зря говорят: «Мир тесен!». На крючок не попали, так обе разом в одну рюжу угодили.

         Рыбак достал улов, дома хозяйка из всей рыбы, что попала, уху сварила, семью накормила.

         Все ушку ели да нахваливали!

Закончила я свою сказку. Задумались слушатели: а в чём смысл её? Одни говорят, что интересно жизнь поморская описана, другие, что весело: рыбы, а всё, как у людей, да ещё – цены! Это ж как перекупщики на рыбаках наживаются! А третьи в философию ударились, сказали, что сказка мысль будит, над смыслом жизни заставляет задуматься…

         «Да, - думаю, - диспут – хорошо, а юбилей – лучше!». И предлагаю:

         - А давайте я вам ещё сказку расскажу.

         - Расскажите, расскажите, - слышу со всех сторон.

         - Хорошо. Эта сказка о внучке койденского (Койда – село в Мезенском районе) друга Степана Писахова. Звали друга Фёдор Артемьевич Малыгин. Они вместе когда-то (в 1928 году) на корабле «Седов» ходили в Арктику затерявшуюся итальянскую экспедицию искать. Заодно Степан Григорьевич там картину рисовал, «Седов у земли Франца Иосифа» называется, а потом то же самое, что на картине было, Писахов на плоских камнях повторял да членам команды, в том числе и другу своему, подарил. Этот камень семья Фёдора Артемьевича Малыгина в Койде много, почти 90 лет, берегла. Лишь недавно его внучка подарила этот камень музею, потому как годков ей самой к девяноста пошло. Зовут внучку Анфиса. Живёт она в Койде. Про неё и сказка.

         Как радуга к Анфисе в гости пришла

         Домик Анфисы стоит на самом берегу. Угол дома от края речного обрыва всего в метрах в трёх, так что сойди Анфиса с крыльца – и идти никуда не надо: ты уже на речные-морские дали любуешься, корабли встречаешь, шлюпки уходящие провожаешь.

         Вот и в этот раз Анфиса, выйдя из дома, вдаль глянула, что там новенького, поинтересовалась.

         Над морем радуга крутая стояла. Яркая, нарядная. Залюбовалась такой красотой Анфиса, глаз оторвать не может, а радуга с места сошла и ей навстречу двинулась.

         Анфиса застыла от изумления, а радуга всё ближе, ближе, и только когда совсем возле Анфисы оказалась, остановилась. Стоит, всеми своими цветами переливается, будто от радости пританцовывает.

         Так и стояли друг против друга маленькая сухонькая старушка Анфиса в тёмном платочке, в сапожках и курточке и молодая, высокая, цветущая, словно девица на гулянье – радуга.

         Анфиса волновалась, что красавицу-гостью в дом на чай не пригласить – не поместится, а радуга переживала, что у неё на небе ни стола, ни самовара нет, да и как к тому столу Анфисе бы вскарабкаться? Но они и без чаю друг другу от души рады. Почти сто лет прожила Анфиса, да и не слыхала, чтоб у кого-то радуга гостила, а к ней – нате-ка – сама пожаловала. А когда нагостилась, насмотрелась на Анфису – мигнула всеми своими цветами по очереди и счезла разом, будто кто её из розетки выключил.

Только аплодисменты стихли, ведущая (дочь племянницы) гостям-то и сообщает:

         -А Надежда Александровна – родственница одной известной сказочницы!

         Все всполошились: кому, с какой стороны родня, и не пахнет ли тут династией?

         Стали гадать, фамилии перечислять. Пришлось секрет раскрыть, что родственница-то Марфе Крюковой, да не кровная, а по мужу моему, койдянину, у которого прабабушка из Золотицы была и то ли двоюродной сестрой, то ли ещё какой-то роднёй Марфы Семёновны. Звали прабабушку Елизавета Григорьевна Крюкова, а потому весь род, какой от неё пошёл, получил в Койде название «Крюковский». Что же касается меня , то родня я Марфе Семёновне точно по поговорке – седьмая вода на киселе, а, может, и ещё дальше, но всё равно родня – не отвертишься!

         Надежда Матвеева,

         Холмогоры.