Чухарь прилетел!

Дело было осенью 1942 года. Тогда мой отец Георгий Андреевич учился во втором классе.

Как-то выбежали школьники на большой перемене на улицу поиграть в снежки. Вдруг видят: откуда ни возьмись, летит огромная чёрная птица и со всей скорости полёта садится на кнезёк крыши двухэтажной Быченской школы. Ребята-старшеклассники сразу закричали: «Смотрите, чухарь прилетел!». Этот здоровенный, отливающий металлическим блеском зеленоватой груди краснобровый чухарь, распустив веером свой длинный широкий хвост, начал важно прохаживаться по кнезьку школы.

Пока все с замиранием сердца смотрели на него, от удивления раскрыв рты, ученик седьмого класса Алексей Коршаков побыстрому сбегал домой за ружьём (до ихнего дому нужно было лишь перебежать через дорогу). И вот, значит, подбежал он к самой школе, прицелился и выстрелил. Чухарь, клюнув своим крючковатым носом вперёд, свалился с высоких лап замертво, кубарем покатился по крутой крыше и камнем упал с неё почти прямо к ногам стрелка. Алексей, довольный такой нежданной - негаданной удачей, взвалил великолепный трофей (килограммов шести, не меньше) себе на спину и потащил домой. Долго ещё школьники пребывали в большом восторге от всего увиденного во время перемены.

На Неських озёрах

В октябре 1943 года дед Андрей Дмитриевич пришёл с войны, комиссовали по болезни. 18 октября проходил медицинскую комиссию при Мезенском Р.В.К., которая его признала годным к нестроевой. И хотя всё ещё болел и был очень слаб, но в тот же день заключил в Мезени с заготовительной конторой договор на добычу пушнины и мяса диких животных в зимний охотничье-промысловый сезон – на период с 18 октября 1943 года по 15 марта 1944 года. Ведь жить-то нужно было на что-то – семья семь человек, трое из которых дети-подростки. Закончил охотничий промысел – начал готовиться к рыболовному сезону.

Как только вышла река погрузились в лодку и на весь сезон, с мая по октябрь, пошли на Неськи ловить рыбу от колхоза. Рыбацкая бригада состояла из пяти человек – это дед Андрей Дмитриевич Чупов (1890 г.р.), бабушка Елизавета Алексеевна (1893 г.р.), их сын и мой отец Георгий (1933 г.р.), Сергей Иванович Коршаков (1887 г.р.) и Василий Васильевич Соснин (1932 г.р.). Ещё с ними был Михаил (1935 г.р.), сын выше названного Сергея Ивановича. Отец его взял с собой на озеро, чтобы дома в деревне не помер с голоду. По малолетству в состав бригады рыбаков он не входил. Дома остались хозяйничать и обрежаться со скотом (держали корову и овец) дочери – Евстолия (1918 г.р.), Серафима (1921 г.р.), Анна (1928 г.р.) и Клавдия (1931 г.р.). В то лето они работали ещё и в колхозе.

Пишу, а слёзы невольно так глаза и застилают. Вот также и отец, обо всем этом, бывало, рассказывая, поминутно смахивал горючую слезу с глаз. Многое довелось пережить нашим дедам, их детям и будущим нашим отцам и матерям, тогда ещё малолетним подросткам, в нашей северной деревенской глубинке, казалось бы, вдали от фронта, в глубоком тылу.

От Бычья по Пёзе напонесь 25 километров, до Лофтуры спускались на вёслах, садясь в греби по сменам. По Лофтуре против воды нужно уже было не только грести вёслами, но и запехиваться лазом, а где позволяет берег – идти бечевой, но ловкой бечевник не везде ещё и есть. По сменам меняясь, за первый день пришли в Усть - Палугу, в дедушкину избу. Попеременно садились за вёсла или шли бечевой берегом 40 км по Лофтуре не только взрослые, но и подростки – Егор и Василий. За день было пройдено из дому 65 километров.

Переночевав в Усть-Палуге, встав раненько, попили чаю и пустились в дальнейший путь. За весь второй день, с раннего утра и до позднего вечера, попадая таким же образом, как и накануне, пришли в Зырянску. От усталости в этот вечер и взрослые, и особенно дети, буквально валились с ног. Наскоро перекусив, все уснули, можно сказать, богатырским сном. Не зря же говорится, что усталому человеку сон дороже всего. Но старики зря не проспят. Чуть забрезжил свет – они уж на ногах. Будят молодёжь: «Вставайте, пора ехать дальше». За весь третий день дошли, наконец, до Россох, до Неського волока. За три дня было пройдено 150 километров. С ними были ещё две собаки, оба кычки, одного из них звали Бодрый. От устья Лофтуры и до Волока, а это 125 км, собаки всю дорогу бежали берегом, несмотря на всевозможные препятствия. Да что собаки, и людям добрую часть пути пришлось пройти попеременно по берегу безо всякой дороги, да ещё и лодку на себе тянуть.

Здесь, на Волоку, переночевав возле огня под елью, ещё два дня на себе заносили на озеро всю кладь и небогатые продукты, которыми снабдил колхоз по строгому лимиту военного времени из расчёта на одного рыбака на весь сезон. А это пешком по болоту 6 км, от Лофтуры до озера Лупачево, через которое из озера Большое Неськое протекает виска Нюра. От Лупачева ещё 6 км снова на вёслах уже в другой лодке, через озера Чаши. Дальше снова по Нюры, а затем по виске Сиговке в озеро Сиговец. И уже по нему – до Быченского гумежка, на Кузнецовом носу.

Денёк отдохнув, и отлежавшись в тёплой избе после изнурительного пятидневного перехода, принялись выставлять завод. Так Георгий в 11, а Василий в 12 лет открыли свой первый, по - взрослому настоящий рыбацкий сезон, перенимая от старых рыбаков все премудрости этого нелёгкого «хлеба». (К сожалению, газетная площадь не позволяет подробно описать, как проходил промысел в течение рыбацкого сезона, поэтому пропущу несколько месяцев, прожитых рыбаками на Неських озерах…)

Как бы экономно не пекла бабушка Елисавета Алексеевна хлеб, но, тем не менее, в самом начале августа и эту норму муки в хлебе пришлось сокращать и примешивать в тесто приличную часть толчёного сушья (сушёной рыбы). Но поскольку весь рацион питания практически составляли рыбные блюда, да ещё и хлеб стал состоять наполовину из рыбы, то аппетит в течение полумесяца у людей пропал настолько, что и смотреть не хотелось уже на рыбу, а не то пехать её в рот – до того она уже приелась. Всем нужно было ежедневно заниматься тяжёлым физическим трудом, а без хлеба – какой уж тут работник. Короче, к концу августа мука стала на исходе, а по договору на озере нужно было жить, как минимум, ещё весь сентябрь.

Стали старики держать совет, как быть дальше. Решили, что Сергею Ивановичу с Егором надо идти пешком по летнику (летняя самоецкая дорога) в Бычье за хлебом, а все остальные будут продолжать заниматься ловлей рыбы. Этот летник Сергей Иванович и Андрей Дмитриевич хорошо знали, ведь за всю жизнь многократно хаживали по нему. И вот в первых числах сентября бабушка (мамка, как всю жизнь называл отец свою мать – мамка, мамушка, а отца – татка, татушка) из остатков муки, смешанной с толчёным сушьём, испекла на поду в русской печи подорожниками несколько тяпух и кулюбак. Рано утром посыльные двинулись в неблизкий нелёгкий путь по лесам и болотам. А пройти нужно было ослабшим полуголодным, старому да малому, 60 км, а может и более («Кто его мерил этот летник, леший, говорят, мерял, да верёвку сорвал»). Шли по летнику, который идёт с Неських через Кафтаниковы и приходит в Клин, чуть повыше устья Палуги, и затем – с Усть-Нерюги на Бычье.

С ними побежал и Бодрый, вторую собаку привязали на вязку. В первый день ушли до Кафтаниковых озёр. Там переночевали и двинулись дальше. Где-то примерно на половине ходы до Лофтуры, о край болота, в едомы, впереди них напористо и очень злобно залаял Бодрый. И пока они дошли до того места, лай стал быстро удаляться, потом и вовсе стих. Путники тут вышли к медвежьей берлоге. Возле неё, в склоне косогора, была огромная куча свежо нарытой земли. Зверь начинал готовить себе зимовье. Сергей Иванович, стоя с ружьём в руках, говорит: «Сползай Егор, посмотри, что там, а я покараулю».

Отец с опаской, но всё же пролез в нору. Это была довольно вместительная камера, в которой можно даже было, пригнувшись, стоять, диаметр её почти полтора метра. С обеих сторон этой «зимней квартиры» были устроены как бы невысокие прилавочки, присыпанные мохом вперемешку с мелкими веточками. Когда вылез и рассказал всё подробно Сергею Ивановичу, то тот сказал, что это, по всем приметам, крупный старый медведь делает себе надёжное логово. Тут и прибежал Бодрый, весь запыхавшийся. Втроём пошли дальше.

К вечеру пришли в Усть-Палугу, протопили в избе каменку, попили чайку с подорожниками и легли отдыхать. Едва начало светать двинулись в сторону дома. Разув обутку, Лофтуру перебрели по порогу. От Нерюги до Бычья ушли по Левшовскому путику, вниз по Неручью. Справа оставалось Ней болото, слева –Оленное и после него – Игунновское, перейдя которое пришли к деревне.

Так за три дня посыльные с Неських озёр пришли в Бычье. Назавтра весь день ушёл на сборы в обратную дорогу. Колхоз для них выделил вёсельную лодку, на всю бригаду месячный паёк муки и других продуктов первой необходимости и четыре человека в помощь. Это две супружеских пары колхозников, а именно: Александр Дмитриевич Попов (1882 г.р.), Марфа Фёдоровна Попова (Соснина) (1918 г.р.), Василий Егорович Попов (1908 г.р.), пришедший с войны с тяжёлым ранением, и Таисия Николаевна Попова (Чупова) (1909 г.р). Они должны были помочь заехать на лодке до Неського волока, сносить весь груз за волок на озеро к рыбакам, а оттуда вынести к лодке наловленную рыбу и приплавить в деревню. Опять, как и в мае, за трое суток ушли до волока, и доставили продукты колхозным рыбакам на Сиговец.

О дальнейшей жизни рыбаков на озере и возвращении с промысла продолжу рассказ как-нибудь после. А пока добавлю вот что. Мой отец Георгий Андреевич в полном составе этого же звена рыбаков колхоза им. Сталина ходил на промысел рыбы на весь сезон на Неськие озёра ещё и в 1945 военном, и в 1946, первом послевоенном году – три сезона подряд. Но, тем не менее, при выходе на заслуженный отдых в 1988 году, всю жизнь проработав разнорабочим сначала в колхозе, а затем в совхозе «Рассвет», не был признан тружеником тыла в военные 1941 – 1945 годы. Не имея этого статуса, не имел и соответствующих льгот…

Дмитрий Чупов.